«Мурзилка» в 20-30 годы

С мая 1924 года можно было выписать «Мурзилку» на три месяца за 50 копеек с учётом доставки и пересылки.

Люди, которые взялись делать новый журнал, были те же, что писали для детей и до революции, но времена изменились.

На второй стороне обложки самого первого номера «Мурзилки» значится: «Журнал издается при ближайшем участии: Ал. Алтаева, О. В. Спандарян, А. Фёдорова-Давыдова». Когда Анна Хвольсон опубликовала первые истории про «лесных ма­люток», Фёдорову-Давыдову было двенадцать лет. Ещё через пять лет он сам стал регулярно печататься в детских изданиях. Писал он тогда сказки в стихах по мотивам народных сказок и фантастические повести о приключениях зверей и птиц. Он пе­реводил Андерсена, братьев Гримм, Распе и Свифта. Было сказ­кой и первое произведение Ал. Алтаева, оно появилось в печа­ти через два года после того, как щёголь Мурзилка начал свой путь к славе.

Оба автора, таким образом, прекрасно помнили имя «Мур­зилка» и знали силу его обаяния. В качестве названия предло­жил его, видимо, Фёдоров-Давыдов: к 1924 году он накопил опыт работы в области редактирования детских журналов. Но сказки после революции «отменили» как буржуазный пережи­ток. Может, они и не были, как религия, «опиумом народа», но всё же уводили от действительности к вымышленному миру, от материализма к идеализму. «В те дни мрачные противники

антропоморфизма сказки утверждали, что и без сказок ребё­нок с огромным трудом постигает мир. И им удалось захватить ключевые позиции в педагогике. Вся детская литература была взята под подозрение. Единственное, что, по их мнению, раз­решалось делать детским писателям, — это создавать некото­рые необязательные довески к учебникам» (Е. Шварц «Житие сказочника». М., 1991). Ни Фёдоров-Давыдов, ни Ал. Алтаев при новой власти сказок уже не писали: первый автор перешел к жанру рассказа, построенного на бытовом эпизоде, второй, разрабатывавший прежде историческую тематику, переклю­чился на биографии деятелей русской культуры.

Итак, оставить Мурзилку сказочным персонажем было нельзя. Пришлось также экспроприировать у него фрак и ци­линдр — атрибуты разгромленной буржуазии.

Фёдоров-Давыдов как бывший буржуазный спец по сказкам продемонстрировал в последний раз опыт сказочной трансфор­мации: превратил Мурзилку в… дворнягу.

Это было очень логично.

Вот как описаны в № 1 задачи журнала:

«Мурзилка» отразит в себе ребячье житье-бытье и природу.

«Мурзилка» покажет, как ребята должны работать сообща, чтобы им весело было от работы.

«Мурзилка“ даст ребятам много таких картин в красках, ко­торые можно будет резать в полное их удовольствие, а потом нарезанное склеивать, чтобы у ребят получались всякие вещи».

В общем, учиться, учиться и учиться, как велел Ильич: учить­ся учиться, учиться трудиться и учиться коммунизму. И ника­ких фантазий. Претерпевший превращение Мурзилка, во-пер­вых, стал существом из реальной жизни, во-вторых, подходил под определение природы — животное всё-таки. В-третьих, он предстал не каким-нибудь аристократом от собак, а рабоче-кре­стьянским беспородным псом, четвёртым щенком в семье сво­ей мамы Жучки.

Нового героя нарисовал художник К. Ротов. А. Фёдоров-Да­выдов в первом номере журнала сообщил о Мурзилке следую­щее: «Весь он был какой-то лохматый, шершавый; на мордочке у него шерсть торчала вроде стариковской бороды; одно ухо висело вниз, другое – было поднято вверх». Между прочим, ок­рестил щенка Мурзилкой слесарь Степан.

— Вот так пёсик! — сказал он. — И шустрый же! Мурзилка да и только!..

С самого начала Фёдоров-Давыдов публиковал рассказы про щенка, подписываясь псевдонимом Федэ. То ли оттого, что ав­тор привык писать о приключениях животных, то ли оттого, что дореволюционный Мурзилка имел склонность к перемене мест, только Жучкин младшенький не задержался в родном дворе. Несколько раз он менял хозяев, хотя слесарь отдал его было сыну Петьке. Он путешествовал с пионерами, знался с беспризорниками, едва не был зарезан одним доктором ради нужд медицины, ночевать в клетке с белым медведем, летал на воздушном шаре, жил при пожарной части…

К № 12 за 1926 год А. Федэ от Мурзилки устал. Он вернул щенка Петьке. Слесарь Степан превратился к тому времени в Герасима (должно быть, по аналогии с «Му-му»), а сам Фёдо­ров-Давыдов стал описывать приключения обезьянки. Прав­да, через год он выпустил книжку «Приключения Мурзилки, удивительно шустрой собачки». Но журнал остался без героя.

Что касается Ал. Алтаева, то он эстафету не подхватил. Он печатал в «Мурзилке» разные поучительные истории.

Ал. Алтаев был на самом деле дамой по имени Маргарита Ямщикова. Она родилась в дворянской семье, впрочем, нети­пичной. Отец её занимал одно время пост губернского пред­водителя дворянства в Пскове, а закончил жизнь актёром. Дочь пошла еще дальше: сначала взяла себе мужское имя в целях борьбы с дискриминацией дам в литературе, в 1905 году оказа­лась на баррикадах, а в 1917-м стала работать в большевист­ской прессе — в газете «Солдатская правда».

Из редколлегии журнала Ал. Алтаев исчез довольно скоро, но прожил, несмотря на дворянское происхождение, долгую жизнь — до 1959 года. На его счету около ста книг. Федэ, на­оборот, продержался в редакции до 1931 года включительно, пока журнал оставался приложением к «Рабочей газете». Ти­раж «Мурзилки» поднялся в этом году до 310 тысяч против 25 в 1924-м.

В 1936-м Федорова-Давыдова не стало. Виноват ли в том «культ личности», неизвестно.

Не прошло и года, как с Мурзилкой произошла новая мета­морфоза.